(отрывок)

Цидуля первая. Озеров из озера. Бой с тренером. Тенор и Бас.

– Помогите!

Ваня вздрогнул и чуть не выронил весло. Откуда мог донестись этот вопль, словно и не выкрикнутый кем-то, а будто всплывший в мозгу? Мальчишка посмотрел налево, где, упираясь в густо-синее, словно намалеванное гуашевой краской небо, стояли скалы. Камни были абсолютно безжизненны, если не считать цепких, выгоревших на солнце пучков травы, умостившихся в расселинах. Лишь около небольшого водопадика, искрящегося на солнце холодными тугими струями воды, трепетала на ветру небольшая рощица деревьев.

– Помогите!!

И снова от неожиданности Ваня дернулся, и весло в его руке стукнулось о борт спортивного каноэ. Кричали явно не с берега. Но тогда откуда же? Он внимательно осмотрел плоскую поверхность водохранилища из-за полного безветрия похожую на залитый льдом каток. Нигде не шли круги по воде, нигде не барахтался незадачливый купальщик. Вокруг опять стояла такая тишина, что Ваня отчетливо слышал, как с весла скатываются и звонко шлепают о поверхность озера капельки воды. Ваня покрепче ухватился левой рукой за верх весла, а правой стал подгребать под каноэ, чтоб быстрее развернуться. Однако и сзади не наблюдалось ничего странного. Гладкий, прибранный зеркальный стол воды, упирающийся в берег, небольшая отара летних домиков, сбившихся в кучу, и легкий дымок за деревьями, выдающий работу летней кухоньки.

Ваня облизал соленые от пота губы, поудобнее устроил левое колено на специальной подушечке, набитой пенопластовыми шариками, и уже занес весло над водой, как вопль раздался снова.

– Помогите!!!

Что за черт? Может быть, его разыгрывают? Такое вполне могло случиться. Хоть Ваня Озеров и отучился пять лет в спортивном интернате и мог там считать себя старожилом, но ни в одну из школьных компаний он не вписывался. Ну что тут поделать, если не находил он особого удовольствия в том, чтобы тайком от тренера распить в пустом эллинге – месте, где хранятся лодки, бутылку портвейна? Или, прячась от директора школы в темном туалете, где предусмотрительно вывернута лампочка, торопливо затягиваться, кашляя и чихая, едкой сигаретой? Не то, что бы он был бирюком, зазнайкой или лопался от гордости по причине особого внимания женского пола, – нет, ничего этого не было. Просто Ваня вполне был способен, что называется, оторваться от коллектива. Озеров мог даже в отсутствии в прямой видимости тренера шкурить до седьмого пота днища байдарок и каноэ, драить полы в коридоре, в классе и туалете. Или в единственном числе прийти на урок истории, в то время как остальной класс наслаждался в ближайшем кафе мороженым. Естественно, что ни в классе, ни в школе Ваньку не любили. И скорее не из-за того, что он не участвовал в общих проказах, а просто-напросто завидовали. Не каждый человек его возраста способен проявлять самостоятельность, наплевав на выкрутасы и закидоны коллектива, если закидоны эти противоречили элементарному здравому смыслу.

Раньше Ванька от равнодушия класса не страдал. Были у него два верных друга, которых он защищал, не щадя кулаков и чужих челюстей. И друзья мигом давали в ухо тем, кто наезжал на Озерова. Но уже три месяца, как друзей забрали на сборы – готовиться к ответственным международным соревнованиям, а он, Ванька, остался здесь в одиночестве. Ну не дается ему спортивное каноэ, не дается, и все тут! Он даже норму кандидата в мастера спорта не может выполнить, когда другие раскатывают уже по Франциям и Италиям, ставя мировые рекорды на чемпионатах для юношества. Такими вот рекордсменами обещали стать и его друзья. Потому-то они и уехали, а Ванька остался – один на один со всей школой.

Тут-то и начались самые серьезные испытания. Задирал его каждый, кто только мог. И хотя Ванька не был слабачком, но и любого из его одноклассников хиленьким назвать было нельзя: все-таки все они были спортсмены и ребята здоровые. К тому же в последние годы в школе завелась манера нападать втроем, впятером и даже вдесятером на одного обидчика. И отбиться от превосходящих сил противника, увы, удавалось далеко не всегда. С тех пор, как уехали друзья, Озеров чувствовал себя затравленным зверем, ежеминутно ожидая подвоха одноклассников или других наиболее ретивых школьников. Подвох мог состоять в стекле, аккуратно спрятанном кем-то в его куске мыла, в густо соленой каше, которую ехидненько приносил ему дежурный по кухне, в измазанном какой-нибудь дрянью весле, в кнопке, засунутой под стельку кроссовок или просто-напросто в банальной драке в умывальной комнате, поводом для которой может послужить толчок под руку.

– Разыгрывают, гады! – решил Ванька. – Да как ловко: не поймешь, откуда и кричат! Будто с неба, в самом деле!

Мальчишка на всякий случай задрал голову вверх, но, как и следовало ожидать, кроме солнца, ничто на небе взывать о помощи не могло.

– Помогите!!!!

На этот раз призыв был такой силы, что Ваньке показалось — само озеро всколыхнулось. Значит, это кричат оттуда, снизу? Ванька прищурился и наклонился над водой в том месте, где от каноэ падала тень. Внизу он разглядел невероятную для непосвященных картину.

В голубовато-зеленой толще воды виднелись маленькие, словно карликовые японские деревца-бонсаи, дубы. Между деревьями тонкой ниткой плутала тропинка, разветвляясь, бежала к домикам, точно таким же, в каких жили они, спортсмены, на сборах.

Когда впервые, три года назад с открытием высокогорной спортивной базы, Озеров увидел здесь такую картину, у него от удивления глаза чуть не уехали на затылок. В кристально-чистой, словно по каплям процеженной через фильтр воде, можно было разглядеть целый городок, примостившийся на дне. Это была прямо-таки Атлантида!

Вечером тренер пояснил удивленным ребятам, что никакого чуда здесь нет. Просто по весне, когда в водохранилище накапливается много воды, один из туристических городков затапливают. Потом вода сходит, и в домиках снова можно жить. Тренер предупредил, что, проплывая над этим местом, нужно быть осторожным. Иногда деревянные постройки отрываются от фундамента и с шумом, словно киты, выскакивают на поверхность. Оказаться рядом во время такого всплытия совсем нежелательно…

– А вдруг там, в затопленном домике, остался какой-то человек? – пришла в голову Ваньке дикая мысль. – Могло же такое оказаться? А жив он еще потому, что где-то в углу комнаты застрял воздушный пузырь. Вот бедолага там и сидит, выбраться не может.

Даже при первом рассмотрении такая гипотеза не выдерживала никакой критики. Но Ванька теперь был уверен, что слышанные им крики о помощи розыгрышем не были. Вот беда! И посоветоваться не с кем! Пока он доплывет до берега да найдет тренера, тот, внизу, может, и захлебнется. И никого из ребят, как назло, рядом нет! Все уплыли за мыс, и только Ванька застрял, потому что какая-то сволочь спрятала его подушку для колена в эллинге под кучей старого тряпья.

Ванька, аккуратно балансируя, потому что легкое спортивное каноэ перевернуть было проще простого, сбросил бейсболку, майку и стащил с ног кроссовки. Положив весло внутрь лодки, он осторожно распластался вдоль ее края и соскользнул в воду. По коже тут же побежали пупырышки: водичка в водохранилище теплотой не отличалась. Глубоко вздохнув, Ванька набрал в легкие побольше воздуха и, ловко перевернувшись в воде, ввинтился в нее скользким дельфином.

Прежде чем он смог доплыть до верхушки ближайшего дерева, пришлось сделать не менее восьми мощных гребков. Тут же заломило уши, и Ваньке пришлось потратить несколько драгоценных мгновений, чтобы зажать нос и, как выражаются аквалангисты, «продуть систему». Восстановив давление и уняв боль в ушных перепонках, Озеров, работая руками, продвигался к крыше ближайшего домика Хватаясь за выступы в шифере, покрывавшем крышу, спустился вниз, к первому этажу. Ни рам, ни стекол в окне домика не было, и Ванька, извиваясь, нырнул в темный квадрат окна. Внутри было сумрачно и страшновато. По углам таились черные тени, и змеились уже невесть откуда взявшиеся буро-зеленые водоросли.

Быстро осмотревшись по сторонам, Ванька ничего подозрительного не заметил и ринулся через окно ко второму домику. Пару раз промахнувшись мимо дверной ручки (уж больно вода искажала перспективу), он, наконец, нашарил ее и дернул на себя изо всех сил. Но дверь не подавалась. Пришлось проплыть вдоль стены домика и проникнуть в него тем же самым путем: через окно.

Вообще-то пора уже было всплывать, но Ванька, сообразив, что второй раз заныривать на такую глубину будет гораздо сложнее, решил хотя бы мельком взглянуть на комнату второго домика. Здесь царила та же прозелень. Мелкие мальки, сверкнув на солнце спинками, ринулись прочь, и Ванька готов был уже всплывать, как заметил в самом углу комнаты нечто странное.

Организм подбирал последние остатки кислорода, и поэтому Озеров кинулся к предмету, не особенно рассуждая, что это, желая лишь рассмотреть его поближе.

Вокруг мягко пульсирующего шара-овала-квадрата-прямоугольника и треугольника одновременно носились, как заведенные, разноцветные искорки. Больше всего это походило на модель атома, нарисованного в учебнике физики. Ванька протянул руку к предмету и тут же ее отдернул, ощутив покалывание в кончиках пальцев.

– А вдруг эта штука под напряжением? – запоздало подумал он.

Он хотел было еще раз потрогать предмет, но тот таинственно исчез: рассыпался, растворился в воде. Почувствовав, что вот-вот начнет задыхаться, Ванька сделал кульбит в воде и помчался наверх, к спасительному воздуху. Запоздало он подумал о том, что надо бы глянуть вверх, чтобы не врезаться головой в днище собственного каноэ.

Озеров вылетел на поверхность озера пустой канистрой, пущенной со дна. Убрав со лба мокрые волосы, он огляделся, но своего каноэ не заметил. Зато рядом стояли две байдарки, в них сидели его заклятые враги.

— Ну точно, разыграли! – с раздражением подумал Ванька. – Ведь знал же, а все равно на их удочку попался.

Но парни смотрели на Озерова почему-то не со злорадством, не с ехидством, не ржали, как бешеные мустанги и не показывали на него пальцем, словом, не делали ничего, что было положено делать ловким прощелыгам, одурачившим какого-нибудь недотепу. Они сидели в байдарках с совершенно ошарашенным видом, а один из спортсменов-старшеклассников по прозвищу Гуня даже открыл от изумления рот.

– О-о-озеров? – наконец пролепетал Гуня. – Ты как это… из озера? Как Черномор! Гадом буду, со своими богатырями который…

Кажется, компания начинала приходить в себя, потому что за спиной у Ваньки послышался гогот.

– Черт! Черт! Черт! – ругал Озеров себя. – Конечно, за это время, пока я нырял, каноэ они уже угнали и где-нибудь спрятали. Придется добираться до берега вплавь.

– Ребята, да он, наверное, еле живой! – пробормотал кто-то. – Ну-ка, берись рукой за корму, сейчас мы тебя живо к берегу дотащим!

Удивляясь такому приступу доброты, Ванька ухватился за ближайшую байдарку, и та, словно крейсер на полных парах, понеслась к берегу.

– Спасибо! – выдавил из себя Озеров, нащупав ногами берег.

– Ты это, к тренеру бы зашел, – посоветовал ему Гуня.

– А где мое каноэ? –озирался Ванька.

– В эллинге уже давно… – неуверенно, словно сквозь ком в горле, пролепетал Гуня.

– Что же, пойду проверю!

– А чего тут проверять? – пожал плечами Гуня, рассматривая Озерова как какую-нибудь диковину или изображение грудастой блондинки, скачанной по Интернету. – Я сам неделю назад твое каноэ туда отвел.

– Ну, начинаются подколки! – подумал Ванька и повернулся к Гуне спиной.

Идти до эллинга было недалеко. Жалко, что кругом все было усеяно мелкими острыми камешками, а Ванькины кроссовки остались в каноэ. Пританцовывая по горячей пыли, словно какой-нибудь балерун из авангардного театра, Озеров выбрался наконец на убитую тропинку и зашагал веселее.

Ну вот, теперь еще и перед тренером оправдываться за сегодняшнюю норму: и двадцать километров не отмахал. А ведь ему скоро сдавать очередной зачет! Провалится он и отчислят его из спортивной школы. Куда он тогда подастся!?

Податься Ваньке и в самом деле было некуда. Надежд на светлое чемпионское будущее он не подавал, так что в школе-интернате его держали, что называется, для балласта и никому он здесь нужен не был. Никто его не ждал и дома. Братьев и сестер у него не было, отца, вероятно, тоже. «Вероятно», потому что Ванька и сам толком не знал, жив отец или нет. Уже давно – лет шесть назад, ну да, с того самого времени, как он обосновался в интернате, отец ушел пить с какими-то забулдыгами да так и не вернулся: то ли напоролся на нож в пьяной драке и лежит теперь на дне реки с привязанной к ногам рельсой, то ли ударился в загул и бомжует теперь где-нибудь в Иркутске.

Мать у Ваньки была еще жива, но виделся он с ней редко. В последний раз это произошло два года назад. Ванька и раньше-то не любил приезжать домой. Видеть вечно пьяненькую мать было ему больно и стыдно, а в очередной раз наводить хоть какой-то порядок в разоренной квартире уж слишком хлопотно. Так что два года назад, когда мать, вернувшись с очередного сабантуя, назвала его Витенькой и прилегла спать прямо на пол в коридоре, Ванька понял, что и здесь он никому не нужен. Уж лучше было все лето торчать в интернате, помогать завхозу чинить забор, лачить каноэ и ремонтировать весла, чем препираться дома с пьяными хахалями матери, которых Ванька ненавидел и боялся невзначай кого-нибудь покалечить.

Вспоминая все эти невеселые события, Озеров в очередной раз грустно вздыхал, поправлял мокрые волосы и плелся к эллингу. Ну вот, наконец и лодочный сарай. Ванька потянул на себя покоробившуюся от влажности, несущейся изнутри, и жары – снаружи — дверь, вошел в темное помещение и полминутки потоптался у порога, чтобы глаза привыкли к темноте. Хотя здесь и болталась под потолком лампочка, света она почти не давала, так что приходилось после яркого солнца некоторое время адаптироваться. Наконец Ванька двинулся вперед, привычным жестом похлопывая по бокам лодки, разложенные в несколько этажей по огромным стеллажам. А вот и его каноэ! Озеров легко узнал его по заштопанной дырке в днище, которую ему «удружил» неизвестный враг. Рука мальчишки прошлась по теплому борту. Ванька погладил каноэ, словно это была не неодушевленная лодка, а живой, готовый сорваться с места резвый конь.

– Что за черт! – вдруг остановился на месте Ванька и зябко перебрал ногами. – Почему это борт у лодки абсолютно сухой? Его что, Гуня специально тряпкой вытирал?

Мальчишка подошел к середине каноэ, приподнял его на руках и заглянул внутрь. Никаких пятен от сырости он не заметил, хотя прекрасно помнил, что пару раз зацепил веслом воду, и та влетела в каноэ.

– Что за бред? – удивился Ванька, опуская лодку на место. – Они что, ее феном сушили?

– Да вот он здесь, в эллинге! – послышались с улицы голоса.

В дверном проеме Ванька рассмотрел кряжистую фигуру тренера и досадливо цыкнул зубом: ну сейчас начнется – норму не отработал, еще не кэмээс – кандидат в мастера спорта, а позволяет себе расслабляться, как старичок, и вообще, неизвестно, стоит ли оставлять таких спортсменов в интернате на будущий год.

Предчувствуя выволочку, Озеров глубоко вздохнул и оперся локтями о каноэ. Однако тренер ничего выговаривать мальчишке не стал. Раз! — и его кулак звезданул Ваньку по уху так, что тот брыкнулся на пол подстреленным оленем. Не успел он прийти в себя от изумления, как тренер, дернув его за волосы, влепил ему пощечину с другой стороны, от которой Ванька отлетел к лодкам и пребольно стукнулся о край каноэ головой.

– За что? – возмутился он. – За что, Владимир Ильич?

– Где шлялся? – набросился на него тренер. – Ты что себе позволяешь, шпендель?!

Зуботычины Ваньку не удивили. Тренеры довольно часто позволяли себе знания в головы учеников вбивать в буквальном смысле этого слова. Иначе с расшалившимися пацанами, многие из которых поигрывали вполне ощутимыми бугристыми мышцами, сладить было и нельзя. Так что никто на затрещины в интернате особенно не обижался. Но чудно было видеть тренера таким взведенным и… испуганным. Словно бы не он, Ванька, что-то набедокурил, а сам Владимир Ильич «отличился».

– Да что я такого сделал? – на всякий случай отступил мальчишка на шаг от тренера, поглядывая, каким бы путем лучше от него смыться.

– Ты где был целую неделю? – наступал на него тренер, сжимая небольшие угловатые кулаки. – Ты знаешь, что из-за тебя на меня дело собираются в милиции заводить?

– Дело? Какое дело заводи…? – нервно сглотнул окончание фразы Озеров. – Ничего я такого не сделал. Я каноэ и сам бы обратно привел, если бы ребята его не забрали.

– Парень, не финти! – предупредил его Владимир Ильич, по-прежнему наступая мелкими шажками.

Однако Ванька уже видел, что взбешенный Владимир Ильич начинает потихоньку успокаиваться. Багрово-фиолетовый цвет его лица превратился просто в красный, а костяшки на кулаках были уже не белыми, а нормального телесного цвета.

– Ты мне макароны на уши не вешай! – помахал перед лицом Ваньки уже не кулаком, а пальцем тренер. – Честно лучше признайся: девчонки тебя все эти дни прятали? Или в город убежал, а теперь вернулся?

– Да как я мог убежать? – сорвался на крик Ванька. – В плавках, что ли?

– Действительно, – процедил тренер и окинул взглядом фигурку подопечного ученика.

– Я только что из озера вылез. Вон Гуня меня видел.

– Видел, точно, – отозвался от входа в эллинг бас Гуни. – На наших глазах вынырнул, Владимир Ильич. Может, он всю неделю, это… там, под водой просидел?

– Не говори глупостей, Гунькин! – отмахнулся от него тренер. – Ладно, разговор у нас будет долгий и серьезный, но не здесь, а на педсовете. Через полчаса в тренерской.

Тренерской комнатой называли небольшой деревянный домик, где днем преподаватели, переехавшие на время летних сборов в лагерь, песочили учеников, а вечером попивали вино и играли в карты. Озеров, обходя по касательной тренера, чтобы тот не оттянулся на нем еще разок, бросился прочь из эллинга. На его удивление, никто из стоявших и притихших вдруг одноклассников не попытался у входа поставить ему подножку или толкнуть в спину. Массируя ноющую от удара левую скулу, Ванька подобрался к своему домику, вбежал в комнату и бросился к чемодану. Первым делом следовало переодеться. К его удивлению, все белье на кровати было смешано в кучу, а чемодан стоял открытым. Кому понадобилось рыться в его вещах? Уж любопытные-то одноклассники давным-давно знали перечень его собственности. Ванька пожал плечами, оглядел чемодан – не подстроено ли какой-нибудь гадости – и быстро переоделся, натянул джинсы, носки, ботинки, легкую светлую рубашку. По весьма «торжественному» случаю посещения тренерской даже пригладил волосы расческой.

Чувствуя в желудке неприятное, сосущее ощущение беды, Озеров вышел из домика и двинулся на расправу. Издалека за ним наблюдали несколько десятков заинтересованных глаз. Девчонки о чем-то шушукались, но никто не смеялся и Ваньку не подначивал.

– Что имел в виду тренер? – недоумевал Озеров, стучась в дверь экзекуторской. – Я не во все дни нормативы не сдавал, чего он так на меня взъелся? Может, ребята чего на меня накапали? Вообще, странная какая-то история! Как каноэ могло в эллинге оказаться сухим?

Не дождавшись разрешения войти, поскольку пребывал в глубокой задумчивости, Озеров перешагнул порог тренерской и закрыл за собой дверь, как бы отсекая всякую возможность вернуться после пыток в нормальный, цивилизованный мир. Местная инквизиция почти в полном составе сидела за длинным самодельным столом и не мигая смотрела на Озерова, как на какую-нибудь диковину из кунсткамеры.

– Ну вот! – воскликнула директриса школы, которая летний лагерь посещала с большой неохотой, а теперь по какой-то причине оказалась здесь. – Я же говорила, что он жив и здоров. Раз тело найдено не было, так и беспокоиться нечего! Сейчас напишем бумагу в милицию, чтобы прекратили следствие, а осенью этого ферта из школы отчислим.

– Ну и слава богу, что так все обернулось! – вздохнул один из тренеров.

– Да, да, – прощебетала тренерша. – А то каждый утонувший бросает тень на нашу школу.

Ванька про себя изумился, как это утонувший может бросать тень куда бы то ни было, кроме дна, и хотел спросить, кто это утонул, но из горла его вылетело нечто иное:

– Что-то я не догоняю: какой-то базар не по понятиям идет. Будьте так любезны, объяснить мне, о чем вы тут базлаете, как хорьки запуганные!

– Ты как это с тренерами разговариваешь! – стал приподниматься со своего места Владимир Ильич, и Ванька с тревогой заметил, что лицо его снова становится багрово-фиолетовым. – Да мы тебя, щенка, целую неделю ищем! Чуть не все озеро пузом пропахали, до звона в ушах нанырялись, а он еще издевается! Да я щас тебя! – тут Владимир Ильич рванулся вперед так, что стул отлетел в сторону.

Ванька зажмурился, ожидая очередного удара в ухо, а потому не увидел одной из самых удивительных картин в своей жизни. Он сам, будто циркач, прошел по комнате колесом, и правая его нога со всего размаху стукнула тренера в широкую квадратную грудь.

Тренер отлетел в угол комнаты, увлекая за собой со стен плакаты в рамках, повествующие о правилах противопожарной безопасности.

– Ты… Ты что себе позволяешь?! – привстала со своего места директриса, как только Ванька оказался на двух ногах и завертел кругом головой, пытаясь понять, отчего это Владимир Ильич так резво отпрыгнул от него спиной прямо в угол. – А ну, немедленно пиши объяснительную! – стукнула директриса кулаком по столу, схватила из небольшого пластмассового стаканчика ручку и придвинула в его сторону бумагу. – Хулиганье какое! Ну ничего, мы с тобой разберемся!

Как именно с ним разберутся, Ванька уже понял по тому, как переглянулись тренеры и с какими проклятиями выбирался из-под обломков Владимир Ильич. Как его угораздило заехать тренеру? Вот что значит заниматься спортом! Силища накачивается немереная!

Ванька горестно покачал головой: ну, теперь его уж точно из школы выпрут! Он присел на краешек старенького стула, обитого вытертым дерматином, обреченно взял ручку, придвинул к себе бумагу.

– Пиши! – вознесла над ним руку директриса, словно великая императрица Елизавета, диктующая Ломоносову оду о своем восхождении на престол. – Директору спортивной школы-интерната…

Ванька принялся выводить букву «Д», но ручка скользила по бумаге и никак не желала оставлять чернильный след.

– Не пишет! – пожаловался он директрисе.

– Возьми другую! – бросила та ему из пластмассового стаканчика новую ручку.

Ванька взял ее, старательно, но безрезультатно принялся выводить букву «Д».

– Чернила высохли!

– Ты что — издеваешься? – брызнула на него слюной директриса. – А ну дай сюда! – схватила она бумагу у мальчишки из-под руки и принялась чиркать по ней ручкой. – Странно: не пишет, – процедила она. – А вторая? И вторая не пишет.

– Еще бы! – вдруг сорвались с языка у Ваньки неизвестно кем подсказанные слова. – Я изменил молекулярную структуру этой бумажки.

– Кто это говорит? – испугался Ванька и вскочил со стула.

Тренеры переглянулись.

– Однако у него нервишки шалят. Может быть, ему у психиатра провериться? – неуверенно предложил Владимир Ильич, массируя себе грудь и с опаской поглядывая на ученика.

— А он всегда был не такой, как все, – хихикнула тренерша.

Директриса никакой реплики не подала, упорно пытаясь расписать уже третью ручку.

– Ну, раз ручки не пишут, я пошел? – предложил Ванька, мечтая поскорее оказаться за пределами тренерской-инквизиторской и разобраться, что же это в самом деле происходит у него с головой.

– Нет, мы еще с тобой не закончили! – недобро посмотрел на Ваньку второй тренер. Он явно оскорбился за Владимира Ильича, которого мальчишка поставил в угол, да еще таким непочтительным образом. – Вот я сейчас встану…

– Если ты сейчас встанешь, то ты у меня ляжешь! – вырвалась помимо воли у Ваньки новая фраза. – Я ведь бью всего два раза – один раз в лоб, а другой – по крышке гроба!

– Убью! – прохрипел тренер, намереваясь ринуться на ученика и вытрясти из него душу.

Но сделать он это не успел, потому что Ванька выбросил руку вперед, нацелив указательный палец на ножку стула, которая тут же и переломилась. Вместо того, чтобы броситься в бой, тренер плашмя, тяжелой жабой, упал на пол. От этого даже директриса перестала расписывать свои ручки и, открыв рот, пошла красными, размером с горошину, пятнами.

– Ну так если базар закончили, так я позволю все-таки себе откланяться? – процедил некто, вещающий из Ваньки.

– Да, да, – закивали тренеры и директриса. – Можешь идти, мальчик.

– Ага! Ну, покедова, будьте здоровы! – согласился Ванька и, толкнув дверь, выбежал на улицу.

– Ка… Ка… Как он это сделал? Вы заметили? – булькал горлом Владимир Ильич. – Ка… Как он наружу дверь открыл, когда она всю жизнь внутрь открывалась?!

Однако сам Ванька этой странности даже и не заметил. Его беспокоил другой вопрос: что же в самом деле с ним происходит? Может быть, он действительно съехал с катушек и ему нужно срочно обратиться к психиатру?

Да, события сегодняшнего дня определенно стоило обмозговать. Ванька двинулся по тропинке вверх – в скалы. Был у него там один укромный уголок, куда он частенько убегал и сидел часами: то наслаждался покоем, который навевали шуршание ветра вдали и домовитое жужжание каких-то насекомых; то смотрел на вечереющее, набухающее звездами небо и гадал, есть ли там, в бездонной выси, хоть кто-нибудь, кто знает о существовании планеты Земля. Случалось Ваньке, перебирая свои мысли в этой маленькой, спрятанной от глаз долинке, и всплакнуть злыми слезами, когда его в очередной раз доставали одноклассники или бил тренер, или когда вспоминал он свою жизнь и жизнь своей непутевой семьи.

Ванька привычно забрался на гладкий камень, на котором так удобно было сидеть, положив руку на высовывающийся корень дерева, с успехом выполняющий роль подлокотника.

Что в конце концов происходит? Почему все смотрят на него, как на пугало огородное, вернувшееся с того света? Чего к нему привязался тренер? Может быть, мозги встали набекрень не у него, Ваньки, а у всего лагеря? Нырнул он, скажем, на глубину, а тут какой-то секретный ядерный взрыв – ба-бах! Вот им всем и кажется невесть что. Да как он мог отсутствовать в лагере целую неделю, когда он нырнул под воду максимум на три-четыре минуты? Он же не ихтиандр какой-нибудь, чтобы плавать у дна часами! С другой стороны, куда девалось его каноэ и почему он нашел его в эллинге с совершенно сухим днищем? Ведь не станут же ребята для того, чтобы его разыграть, подговаривать тренера изготавливать точную копию его каноэ? Нет, бред какой-то! Самым худшим в этом бреде было то, что Ванька понимал: теперь от него не отстанут, особенно после его выходок в тренерской. Будто бес его под руку подталкивал и за язык тянул. А потом как это он так ловко отправил Владимира Ильича в нокдаун? Он же не занимался годами ушу… А тренер – мужик здоровый!

Да, все это странно, очень странно. Ванька закрыл глаза и втянул в себя смолистый солнечный запах туи. На секунду ему стало легче. И в самом деле, многие горести и напасти кажутся не такими ужасными, если сесть вот так на теплый камень и пить этот яркий, веселый воздух, словно чистую родниковую воду.

– Ничего, ничего! – успокаивал себя Ванька. – Логику пока еще никто не отменял. Как-то вся эта дребедень должна объясниться!

– Ну и долго мы будем пацану мозги крутить? – вдруг услышал он чей-то голос.

– Не знаю, мне кажется, он еще не совсем готов принять информацию.

Ванька резко открыл глаза и оглянулся. Никого! Что за наваждение? Он же сейчас ясно и четко слышал голоса. Нет, это не шизофрения. Шизофрения, насколько он знал, это когда у человека появляется раздвоение личности, а тут личностей явно было трое. Первую Ванька знал, как облупленную, поскольку ею он сам и являлся. Вторая личность с голосом грубым и басовитым живо напоминала ему нового русского «быка», который в годы молодости носил малиновый пиджак, теперь же сменил его на более приличный гардероб, но бандитские дворовые замашки сменить не смог. Третья личность была похожа по голосу на субтильного, вежливого до приторности, но ехидного субъекта.

Ванька похлопал себя по карманам: может быть, ребята подложили ему диктофон? Ну, точно! Видимо, увидели, что он сюда заходит и решили разыграть его по новой.

Озеров встал коленями на свой камень, посмотрел кругом и даже для верности пошарил руками. Ничего и никого!

– Слышь, очкарик! – вдруг услышал он снова. – Надо пацану все рассказать, а то у него чайник сейчас закипит.

– Ну ладно, ладно! – сварливо ответили ему. – Раз вы так считаете!

– Да кто здесь в конце концов? – вскочил на ноги мальчишка и на всякий случай, сжав кулаки, принялся озираться.

– Ты, пацан, не туда смотришь! – буркнул первый голос. – Ты в себя загляни.

– В себя заглянуть он не может, – тут же поддел первого второй. – У него глаза не так устроены, чтобы в себя смотреть.

– Тише вы! – закричал вдруг озверевший Ванька. – Вы кто такие?

Он провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть навязчивое видение. Дело было в том, что закричал он громко, но… мысленно — губы его не шевелились.

– Давай, профессор, объясняй, что ли! – зашептал первый голос.

– Нет, уж давайте лучше вы! По-прямому, по-рабоче-крестьянски!

– Ты чё лепишь, чё лепишь-то? – обиделся первый. – Какой я тебе рабочий и крестьян? Я ни лопаты, ни молотка никогда в жизни не держал. Давай уж лучше ты, гнилая интеллигенция!

«Гнилая интеллигенция», видимо, уступая напору, прокашлялась и вкрадчивым голоском, сюсюкая с Ванькой, как с малолетним ребенком, принялась объяснять:

– Видите ли, мы – это не мы. Мы – это Я.

– Кто Я? – набычился Озеров.

– Пока до конца объяснить я это не смогу. В вашем лексиконе нет соответствующих слов. Если говорить приближенно, то Я – аналог вашего… э… чуда-юда морского, пришельца-инопланетянина, путешественника тонких миров, звездного странника, звездолетчика, неопознанного летающего объекта, субстанции, потока заряженных частиц ну и так далее…

– Все ясно! – рухнул на камень Ванька. – Это я — ненормальный!

– Не ненормальный, – поправил его вежливый Тенор, – а аномальный.

– Ладно! – сложил руки ладонь к ладони и зажал их между коленями, чтобы они не тряслись, Ванька. – Допустим, ты чудо-юдо морское, Юрий Гагарин с планеты Глюк, тунгусский метеорит, грохнувшийся в Бермудский треугольник. А как ты в меня-то попал?

– Волею случая-с! – откликнулся Тенор. – Опять же сильно упрощая те события, которые со мной произошли, можно сказать, что со мной случилась катастрофа, и меня центробежною силою вселенной выбросило на вашу планету.

– Ага, значит ты все-таки пришелец, – решил Ванька. – И с какой же ты планеты?

– Я не с планеты, – досадливо процедил Тенор. – Я, как бы это яснее выразиться, – существо газообразное, что ли…

– А тот, второй? Тоже типа газа?

– Ыгы! – радостно гыкнул Бас. – Типа под газом всегда. Только ты, пацан, это, не мандражируй. Тебе просто очкарик все заумно объясняет. Короче, была типа заваруха одна, потом маленький бенц, ну и я типа откинулся на вашу планету у озера, где ты меня и нашел.

– А! – вдруг вспомнил Ванька. – Маленький такой предмет непонятной геометрической формы, вокруг которого атомы шныряли.

– Во-во! – обрадовался Бас. – Усек, пенсне с панталонами, как с пацанами базлать надо? Вот он сразу во все и врубился.

– Не во все! – стал спорить Озеров. – Для начала я понял, что вас двое, но вы как бы один. Во-вторых, как бы пришельцы, но вроде бы и нет. В-третьих, а чё это вы такие разные? И лексикон у вас какой-то дурацкий.

– Ну, тут типа такая история закрутилась, – принялся втолковывать свою теорию Бас, но его перебил засидевшийся на вторых ролях Тенор:

– На дне озера нам, тебя, Ваня, пришлось ждать долгонько. А до этого тут отдыхали двое приятелей – друзья детства. Один из них, насколько я понял, профессор искусствоведения, второй назывался «новый русский». Хотя никакой он не новый, при сканировании его организма сразу было видно, что печень и почки у него уже износились. Просто это были единственные живые существа, которые находились в сканирующей зоне. Ну, вот я их, так сказать, и сосканировал, снял матрицы. Одной мне было мало, а двух – вполне достаточно. Так что за лексикончик и всякое прочее ты на меня не обижайся: что у вас здесь было, то я и скачал, претензии не ко мне.

– Понятно, – облегченно вздохнул Ванька, для которого дикий шизофренический туман начал проясняться. – Значит, тренера не я в угол загнал?

– Да в общем-то ты, – подтвердил Тенор. – Ну, я тебе помог. Вернее, вторая часть моего Я. Ну, та, которая сейчас молчит.

– Я молчу, потому что тут в эфире кто-то слишком сильно расселся, –отозвался Бас. – А Владимира вашего Ильича давно уже следовало прокатить по формуле «дал в торец – пришел конец».

– А с бумагой что вы сделали?

– Ничего особенного, – хихикнула «гнилая интеллигенция». – Просто изменили ее атомарную структуру, о чем тебя и окружающих честно и известили.

– Ну да! – бухнул Бас. – И после этого на бумаге той можно было писать разве что стреляя в упор из помпового ружья или дробью на медведя.

– Круто! – поднял бровь вверх Ванька и удивился пуще прежнего тому, что он уже привычно разговаривает со своими, вернее, со своим собеседником исключительно мысленно.

– Мы еще и не то можем сварганить! – раздухарился Бас. – Хочешь, я сейчас орбиту вашей        планеты подкорректирую?

– Не, не надо, не надо! – поспешно отказался Ванька, немного знакомый с физикой и поэтому представляющий, какие катастрофы начнутся, стронь только Землю с ее места.

– Планету… С орбиты… – презрительно процедил Тенор. – Ты для начала цидулю свою найди!

– Какую еще цидулю? – не понял Ванька.

– А это, друг ты наш ситный, история длинная. Так что усаживайся на свой камушек, пока он на месте стоит и некоторые вашу планетку в обратную сторону не развернули, и слушай внимательно. А мы постараемся объяснить подоходчивее.

– Подоходчивее – это я могу объяснить, – вызвался Бас.

– Нет уж, теперь моя очередь! – заспорил Тенор, и Бас отступил. – Видишь ли, Ваня, суть этого сложного и деликатного дела состоит в том, – витиевато загнул Тенор, – что мне требуется помощь. Когда я, так сказать, потерпел кораблекрушение…

– а проще сказать, рассыпался на атомы, – добавил Бас.

– …то некоторые частицы моего организма-цидули, – словно не заметил этой реплики Тенор, – оказались разбросаны по разным частям вашей планеты. И пока я, так сказать, не соберусь вместе, мне придется здесь торчать. Место хотя, на ваш взгляд здесь, и симпатичное, но мне уж хочется домой, тем более что родные могли меня заждаться.

– А могли и смешаться с потоками электронов из созвездия Кассиопеи, – хохотнул Бас, – и никакие они уже теперь тебе не родственники.

– Это неважно! – решил не ввязываться в перепалку Тенор. – Важно то, что мне требуется помощь какого-нибудь землянина, и волею обстоятельств им стал ты. Ну, если ты не хочешь, мы, конечно, можем снять матрицу с какого-нибудь другого человека…

– Нет-нет! – испугался Ванька. – Все равно теперь уже ясно, что это мне не приснилось. И в лагере мне уже не жить после того, как я отметелил тренера, поизголялся над директрисой да неделю где-то шлялся… Кстати, а где я был всю неделю?

– Как в пьесе Горького – на дне, – хохотнул Бас.

– Да, – нехотя признался Тенор. – Поскольку мне нужно было как следует изучить твое атомарное состояние, пришлось тебя, так сказать, на некоторое время задержать на дне озера. Ну, в том домике.

– Так значит, я думал, что там пробыл минут пять, а на самом деле неделю? – ужаснулся Ванька.

– Ну, как видишь, на твоем физическом состоянии это никак не сказалось.

– На физическом-то нет, – вздохнул Озеров. – Пока нет. Посмотрим, что еще вечером тренеры придумают. Соберутся вместе да и отдубасят меня как следует. Или старшеклассников подговорят.

– Э, нет! – легко отвел угрозу в сторону Тенор, – вечером нас уже здесь не будет!

– Это почему это? – насторожился Ванька.

– Потому что мы будем заниматься поисками, – скромно пояснил Тенор.

– И в самом деле, – подумал Ванька. – И чего я здесь потерял? Жизни мне здесь не дадут – точно. Дома меня тоже не ждут. Какая, собственно, разница, где я буду? Уж лучше помочь этому человеку, вернее, субстанции. Что нужно делать то?

– Пока ничего особенного, – заверил его Тенор. – Тебе необходимо попасть в какой-нибудь большой город и подсоединиться к вашим энергокоммуникационным ресурсам. Дело в том, что когда произошел распад моей сущности…

– …и когда тебя разнесло на клочки, – подсказал Бас.

– …то эти самые клочки, – подхватил Тенор, – разнесло по всей вашей планете. И в тех местах, где они оказались, должны проявляться, как вы называете, аномальные явления. Ну, проще говоря, всяческие непонятности.

– Сообразил, – кивнул Ванька. – Это дело выполнимое. И что ж, когда это мы все обнаружим, дальше что будет?

– А дальше я соберу все свои сущности-цидули в одну большую Сущность – ну, вроде пылесоса, втянувшего пыль, и — исчезну. И больше тебя допекать не буду.

– Да, братан, ты уж помоги! Не серчай, что так уж вышло! – прорезался Бас.

– Ладно! – махнул рукой Озеров. – Все равно в моей жизни все шло наперекосяк. Так что тут одной сущностью больше, одной меньше – никакой разницы!

Поскольку имущества у Ваньки было, что называется, кот наплакал, а по честности сказать, даже котенок столько наплакать не мог, на спортбазу за чемоданом заходить Озеров не стал. Он нацарапал на камне записку тренерам, что уходит из лагеря по своей воле и двинул по тропинке, напрямик через горы, в небольшой поселок, откуда можно было добраться до города на автобусе.

Цидуля все еще первая. Бабки и фунты бывают разные. Зачем личности удостоверение личности. Как стать стотысячным пассажиром.

 

Впервые за много месяцев Озеров шел ничего не боясь, насвистывал какую-то мелодию, и настроение у него было чудесное. Так бывает, когда долго и мучительно ищешь выход из сложного положения и наконец на что-то решаешься. Взрослые говорят – «от сердца отлегло», или «камень с плеч». Что-то подобное испытывал сейчас и Ванька. Он то и дело задирал голову вверх, подставляя обветренное лицо лучам солнца, и улыбался весело и задорно, как не улыбался уже очень давно. Сущность успокоилась и словно заснула. Мальчишка, уже подходя к поселку, вновь стал испытывать сомнения: а вдруг все эти разговоры ему почудились? Вот будет номер! Исчезнет сущность, а ему вечером в темном углу с Владимиром Ильичем объясняйся!

– Эй, ты здесь? – окликнул на всякий случай пришельца-чудо-юдо.

— Спокуха, братан! – откликнулся Бас. – Все наши на базе волыны чистят и маслят пересчитывают.

Ванька догадался, о чем толкует поднабравшаяся бандитского лексикона сущность: «волынами» на языке новых русских назывались крупнокалиберные винтовки, а «маслинами» и «маслятами», соответственно, патроны к ним. Значит, сущность по-прежнему пребывала во всеоружии, и Ваньке бояться было нечего.

В пять минут он спустился с пригорка и очутился на остановке. Тут началась полоса везения, поскольку автобус словно ждал его появления и, лихо развернувшись на узенькой дорожке, встал перед толпой пассажиров. Ванька не стал толкаться, чтобы влезть в салон первым и занять местечко. Ничего, он молодой да к тому же спортсмен, постоит, не развалится. Пусть уж лучше усядутся бабуси. Потому как все равно, если ты займешь место, они ж сидеть не дадут, а вдобавок еще и пропесочат. Так что лучше перетоптаться на своих двух.

Автобус, быстро собрав пассажиров, громыхнул своими внутренностями и отправился в путь.

– За проезд передавайте! – прохрипел динамик.

– Ах ты черт! – нахмурился Ванька. — Денег-то у него с собой нет. Да и откуда им взяться, ежели их у него не было, что называется, отродясь? На сборах их кормили в столовой, в школе – там же, а если они выезжали на соревнования, то наличных им тоже не вручали, откупаясь от малолетних спортсменов талонами на питание. Конечно, старшеклассники где-то умудрялись брать деньги – то ли выбивали их вечером у каких-нибудь малолеток, то ли выигрывали где в карты, это оставалось для Ваньки пока тайной. Но в горах, если бы Ванька и решился на грабеж, трясти, кроме кузнечиков да бабочек, было некого. Посему Озеров стоял посреди салона без единой копейки в кармане и соображал, что делать.

– Эй, сущность! – позвал он, – у меня денег нет. Что будем предпринимать? Сходим на следующей остановке?

– А что, на следующей остановке уже аномалия? – поинтересовался деликатный Тенор.

– У нас в России тут везде аномалия, – хмыкнул Ванька, поглядывая на раздолбанную вдрызг дорогу и покосившиеся столбы электропередач. – Но не те аномалии, что тебе нужны.

– А, ну тогда мы должны ехать дальше!

– Дальше ехать не могу – деньги нужно платить за проезд.

– В каком смысле деньги?

– В прямом.

– Это что за байдовина такая, деньги? – поинтересовался Бас.

– Ну ты, блин, даешь! – ухмыльнулся Ванька. – Тебе-то, новому русскому, не знать, что такое деньги? Право, стыдно. Вот уж единственная вещь, которую новые русские знают лучше, чем родной язык!

– Ну-ка, ну-ка, – заволновался Бас. – Сейчас я в своей матрице покопаюсь. – Ага, что-то такое есть. Только называются они «лаве», «бабки»… А причем здесь старушки?

– Ну, не знаю! – развел руками, насколько мог, Ванька и тут же спохватился, поскольку публика начала на него поглядывать.

– В театральный институт готовлюсь, – пояснил Озеров. – Вот репетирую.

– Ну да, ну да, – тут же закивали любопытные пассажиры, и Ванька принялся «репетировать» дальше:

– Короче, не знаю, как они там у новых русских называются, но если я сейчас не заплачу за проезд, то водитель на следующей станции высадит, а то и в милицию сдаст!

– Ладно, ладно! – заволновалась сущность. – Мне только нужно что-нибудь бумажное, ну, скажем, вон тот кусок газеты, который валяется на полу.

Ванька подошел к газете и, поскольку подготовка в театральный институт оправдывала теперь все, поднял газету, развернул ее, а потом аккуратно сложил в восьмушку.

– Тэк-с, отлично! – проворковала «гнилая интеллигенция». – Соедини ладони, а между ними положи газету. Раз, два, три! А теперь разверни и посмотри.

Ванька разомкнул ладони и увидел три купюры бледно-зеленого капустного цвета.

– Доллары, – разочарованно протянул он. – А зачем они мне тут, в автобусе, доллары? Мне тут рубли нужны!

– Рубли – не деньги! – авторитетно заявил Бас. – Доллары — деньги. Баксы, а также фунты изюмов. Э-э, нет, фунты стерлингов.

– Много ты знаешь! – раскипятился Ванька. – Может, где рубли не деньги, но только не здесь, в автобусе. А потом крупные купюры мне не нужны, достаточно будет несколько монеток.

– Ну не знаю, – процедил Бас. – Моя матрица, судя по всему, никаких монеток в руках в жизни не держала. Только купюры, банкноты и какие-то ценные бумаги.

– А что нам скажет уважаемый искусствовед? – поинтересовался Ванька.

– Я бы помог с монетами, – принялся оправдываться Тенор, – их в матрице много, говоря словами «матрицы-2», до чертовой матери. Монеты императора Цезаря, дублоны, наполеондоры…

– Наполеондоры тут совсем не подойдут, – открестился от сокровищ Озеров. – А откуда такие богатства?

– Из личной нумизматической коллекции матрицы искусствоведа, – объяснила сущность. – Но если ты хочешь получить что-то иное, тебе нужно «это» подержать в руках.

– Мало за проезд передали, – снова включил микрофон водитель. – Сейчас вот остановлю автобус и пойду билеты проверять.

Угроза возымела действие, и мелочь тут же потекла рекой к кабине водителя. На пару-другую секунд в руках у Ваньки оказались монетки.

— Вот это другое дело! – обрадовалась сущность. – Передавай эти деньги, а мы сейчас новых наделаем. Подойди к любому стальному поручню. Вот так. Сожми его в кулак. Сейчас будет немножко горячо, но ты потерпи.

И действительно, в кулаке будто разгорался маленький костер. Но мальчишка стоически выдержал это испытание, а когда разжал кулак, на ладони увидел две монетки. Одну он сунул в карман, а другую передал водителю.

Автобус благополучно довез Озерова до города, где мальчишка сошел и в недоумении остановился.

– Пора собирать информацию! – напомнила ему сущность.

– Информацию? А где именно? Тут надо как следует подумать.

– У вас обязательно должны быть каналы передачи информации… …Книги, энциклопедии, – подсказала искусствоведческая сущность.

– Милицейские протоколы, записи с разборок, – активизировался бас «нового русского».

– Да ну вас! – махнул рукой Ванька. – Только мешаете! В энциклопедиях если и написано про какие-нибудь аномалии, так старинные. А в милицейских протоколах и вовсе никаких аномалий нет – все яснее ясного: кто-то у кого-то что-то украл или рожу начистил. Нет, нам нужно нечто другое, например, газеты или журналы.

Ванька подошел к киоску, на котором крупно было начертано «Пресса». Однако самой прессы из-за наслоений многочисленных так называемых «товаров народного потребления», видно не было. В товары народного потребления продавщица включила свистки, авторучки, воздушные шарики, таблетки против головной боли, тюбики с клеем, скрепки, большой дырокол, блокноты, шнурки, гуталин, вазелин, средства против тараканов и клопов, а также обойные гвоздики. Ванька пытался разглядеть что-то за этой мишурой, пока продавщица не обратилась к нему сама:

– Что ищете, молодой человек?

– Да мне газетку какую-нибудь, где было бы про происшествия всякие.

– А, это вам нужна «Кровавая пятница». Очень интересная газета. Смотрите – на первой полосе материал «Кровавая баня» – о разборке бандитских группировок в солнцевских банях. Ну, вот еще любопытная заметка – «Кровь за кровь». А на последней странице необычный такой кроссворд под названием «Кровьсворд».

– Нет, это не то, – отмахнулся Озеров. – Эту газету пусть доноры заслуженные читают, у которых крови много выкачали и им ее теперь не хватает. Мне бы что-нибудь такое… Про аномальные происшествия.

– Есть и такая газетка, – ничуть не смутившись, ответила продавщица. – Вот. Называется «Секретные материалы». Будете брать?

– Пожалуй, – согласился Ванька, достал монетку и обменял ее на газету.

В основном в газете сообщалась всякая чушь. Это было видно даже такому неискушенному человеку, как Ванька Озеров. Нетрудно было догадаться, что статья о летающей пенсионерке, которая порхала с балкона на балкон, собирая пустые бутылки, была написана самими сотрудниками редакции под аккомпанемент бурного смеха и бульканья нескольких банок пива. Сильные сомнения внушала также заметка о банкире, которому ночью явилась пресвятая богородица и заставила вернуть украденные у вкладчиков деньги. Конечно, Ванька верил в чудеса, но чтобы гад-банкир добровольно отдал украденное? Нет, о таком Озеров не слышал, да и вряд ли когда услышит.

Перелистав наскоро всю газету, мальчишка отметил для себя небольшую статейку, которая его всерьез заинтересовала. Называлась она без затей – «Нашествие кузнечиков». Ванька поудобнее устроился, прислонившись к ограждению автобусного парка, и в один присест проглотил заметку.

«Три месяца назад, – писал неизвестный Ваньке автор, – в Соединенных Штатах Америки (штат Канзас) произошел удивительный случай. Компания друзей отправилась на автомобиле в летний кинотеатр. Сеанс должен был состояться вечером после захода солнца. Отсидев свое в кинотеатре, друзья немного задержались в местной пивной. Когда они вернулись на стоянку, там осталась только их автомашина, поскольку другие люди, приехавшие на киносеанс, уже двигались домой. Незадачливые американцы с трудом узнали свой автомобиль. Дело в том, что он все время менял форму и казался живым. Когда киноманы подошли поближе, то увидели, что их черный форд покрыт огромным количеством зеленых кузнечиков.

– Такого мне еще не приходилось видеть, – рассказывал позже один из пассажиров загадочного форда Джерри Круз. – Я много лет работал на ферме, видел, конечно, и стаи саранчи, и кузнечиков, но такого количества, чтобы трудно было отворить двери – нет, никогда!

Второй участник этого странного происшествия сетовал:

— Мы долгое время не могли завести мотор. А когда нам это, наконец, удалось, машина двигалась еле-еле. Мне кажется, что амортизаторы были на пределе. Просто удивительно, что такое существо, как кузнечик, в большом количестве может так много весить.

Стряхнуть странных инсектов автолюбителям удалось на скоростной трассе, когда встречный ветер сдул большинство кузнечиков прочь с корпуса. Однако окончательно избавиться от кузнечиков удалось только в местной автомойке».

Ванька щелкнул пальцем по заметке:

– Вы все уловили?

– Вполне! – хором согласились искусствовед и новорус. – Так, надо быстро искать, где тут останавливается автобус на Америку, пока он не ушел.

– Автобус на Америку? – выпучил глаза от изумления Ванька. – Вы чего, Америка же находится за океаном!

– Да? – удивился искусствовед. – А разве ваши автобусы по воде не ездят?

– Нет, наши автобусы по воде не ездят. Уж не знаю, как американские, но наши – точно потонут. А потом, в Америку я просто так не попаду. Нужен паспорт, билет на самолет, виза, в конце концов.

Битый час пришлось Ваньке объяснять, что такое паспорт, виза и авиабилет. Сущность в два голоса не переставала изумляться:

– Что-то я не въезжаю! – бубнил Бас. – Американцы живут на Земле. Так?

– Так! – подтверждал Ванька.

– Ты тоже живешь на планете Земля. Так?

– Так, – соглашался Ванька.

– Так какого же им еще нужно рожна? Что, Земля их?

– Нет, не их.

– Тогда я не догоняю, – сдался Бас, — чего они тебя на твою же Землю без паспорта и визы не пускают?

– Понимаешь, – пускался в объяснения Ванька, – есть наша территория, она называется Россия. Есть их территория. Она называется Америка.

– Ага, все понятно! – вылез искусствовед. – Америку сделали американцы путем, вероятно, ядерного синтеза. Из космической пыли. Поэтому она и принадлежит им.

– Да нет! – нахмурился Озеров. – Дело обстояло не совсем так. Просто раньше там была земля, которая принадлежала другому народу-индейцам, ну, а американцы приехали туда и… как бы сказать? Завоевали и индейцев, и их территорию.

– Завоевали? – ужаснулся искусствовед. – И нужно получать визу у людей, которым не принадлежит земля, чтобы приехать на эту землю? Ничего не понимаю, бред какой-то.

– Бред не бред, а так оно и есть! – отрезал Ванька. – И, честно говоря, как получить визу для поездки за рубеж, если у меня и паспорта нет, я не представляю.

– Ладно! – сдался Бас. – Давайте про дело базлать. Я уже и так вижу, что на этой планете все запутано дальше некуда. Но Ване виднее. Где эти визы выдают?

– Ну, не знаю, – задумался Озеров. – Наверное, в Москве, в посольстве США.

– Ну, тогда поехали в Москву. В Москву-то автобусы ходят?

– Нет, отсюда до Москвы далеко. Нужно ехать на поезде. Опять же нужен паспорт и деньги, чтобы купить билет.

– С деньгами мы разобрались, – сварливо зачастил искусствовед. – А что такое паспорт?

– Паспорт – удостоверение личности, – пояснил Озеров.

– То есть не все жители планеты Земля видят друг друга? – уточнил искусствовед.

– Нет, прекрасно видят, ежели они, конечно, не слепые.

– Так зачем нужно удостоверять твою личность, когда видно, что вот она, эта личность, стоит?

– Ну, я не знаю, как вам объяснять! – воздел руки вверх Озеров. – Понятия не имею, зачем нужно удостоверение личности для явной личности, но это так.

– Братан, ты только не заводись! – успокоил его Бас. – Но тут какое-то явное логическое несоответствие. Но ничего – разберемся…

– Да уж с вами разберешься, – обиделся Ванька. – Я вам объясняю, как тут все устроено, а вы Ваньку валяете.

– Я тебя не валяю! – испугалась сущность голосом Тенора. – Просто вы же homo sapiens – существа разумные, а тут куда ни ткни – какая-то бредятина вылезает. Ладно, оторви от газетки кусочек, сейчас деньги будем делать.

В считанные секунды сущность нашлепала из газеты несколько крупных купюр, и Озеров принялся слоняться по городу, разыскивая авиакассы. Наконец в витрине какой-то шикарной, недавно отстроенной гостиницы он увидел кассы по продаже авиабилетов. Однако в саму гостиницу расфуфыренный швейцар в смешной ливрее, будто украденной в местном драмтеатре, его не пустил.

– Мне туда, в кассы! – рвался вперед Ванька, но швейцар его осаживал:

– Кассы только для жителей гостиницы!

– Че он гонит, че он гонит-то? – возмутился Бас. – Кассы ведь существуют для того, чтобы людям билеты продавать, так ведь? А на кой они на дверях гостиницы табличку повесили – «Добро пожаловать!»? Если не хотят никого там видеть, так бы и написали: «Пшли вон отсюда!». А на кассах этих дурацких неоновую рекламу бы вывесили: «Здесь ничего не продают!».

Пока Ванька слушал рассуждения Баса, швейцар и вовсе охамел и, тыкая мальчишку в грудь, стал сгонять его с крыльца:

– А ну-ка, малец, – брезгливо отталкивал он его в сторону, – иди отсюда, пока цел. А то сейчас по шее получишь!

– Ах ты, гнида раззолоченная! – разъярился Бас. – Ну, я тебе сейчас устрою плевок Фортуны!

Швейцар уже, кажется, собрался выполнить свою угрозу, поднял руку, но вдруг что-то в нем хрустнуло, он вытянулся в струнку, а потом стал кланяться Ваньке земно, чуть не бия челом об асфальт:

– Проходите, проходите, пожалуйста, господин хороший.

Мальчишка очумело взглянул на него, но потом догадался, что тут поработала сущность, и тихонько хихикнул: уж больно комично выглядел тучный швейцар, усердно бьющий поклоны.

Прошагав мимо багрового от натуги стража гостиничных врат, Ванька проскользнул в прохладный холл, подошел к окошечку авиакасс. По ту его сторону скучала лихо размалеванная девица. Она листала то в одну, то в другую сторону какой-то модный журнал и нехотя жевала жвачку, словно корова, уже готовая отойти ко сну и перекатывавшая во рту бывший клок сена уже скорее по инерции, чем по надобности.

– Тебе чего? – обратилась она к Ване, когда заметила его — минут через пять.

– Ну надо же хамство какое! – возмутился Тенор. – Мы с ней вроде бы в один детсад не ходили, чтобы она тыкала!

– Мне билет в Америку, – пояснил Ванька.

– В Аме-ерику? – процедила девица. – Нет билетов.

Ванька посмотрел на нее долгим спокойным взглядом. Сразу было видно, что девице лень было перенести руку на клавиатуру и нажать там несколько кнопок. А может быть, она ожидала, что ей вместе с паспортом сунут несколько зеленых бумажек с изображениями американских президентов.

– Я ей сейчас по кумполу дам! – пообещал Бас. – Тоже мне вуменджер из Веникобритании…

– Не надо ее трогать! – быстро отреагировал Озеров. – Давайте лучше попросим ее вежливо.

– Давайте! – согласился Тенор. – А я ей сейчас мозги прочищу, чтобы понимала лучше.

– Видите ли, – снова начал объяснять Ванька, – мне очень нужно попасть в Америку, чтобы помочь одному человеку. То есть не совсем человеку, а сущности.

– Да-да, понимаю, – вдруг участливо закивала головой кассирша, быстрым движением вынула изо рта жвачку и прилепила ее на кончик носа. – Сейчас мы поищем для вас какой-нибудь удобный рейс. На завтра подойдет? – повернулась она к монитору и пальцы ее запорхали над клавиатурой.

– Да, подойдет.

– А в какой город? – осведомилась девушка. – Нью-Йорк или, может быть, Лос-Анджелес?

– Честно не знаю, откуда до Канзаса ближе, – стал прикидывать Озеров. – Ну, давайте в Нью-Йорк. Город большой, наверняка оттуда как-то до Канзаса добраться можно.

– Ну вот, отлично, как раз есть свободное место. На завтра, на боинг 767-й до Нью-Йорка. Давайте ваш паспорт.

– А паспорт… паспорт я дома забыл, – заявил Ванька.

– Дома забыли? – наморщилась кассирша, словно пыталась решить неразрешимую задачку. – А, ну и ладно! – махнула она наманикюренным пальчиком. – Просто внесем ваши данные, а вы уж потом паспорт не забудьте.

Тут она тупо уставилась на экран монитора, видимо, ожидая, что Озеров начнет ей диктовать номер или серию паспорта или, на худой конец, свою фамилию.

– А вы сами все заполните, – посоветовал Озеров, едва удерживаясь, чтобы не рассмеяться: уж больно забавно выглядела кассирша, у которой в мозгах копошился Тенор.

– Ах, да, конечно, что же это я! – проведя рукой перед глазами, словно отгоняя невидимую пелену, проворковала кассирша. – Вот, все готово, а как насчет денег?

– Денег у меня тоже нет! – рассмеялся Озеров. – Но если хотите, могу сейчас из газет наделать.

– Из газет? Нет, пожалуй, нет, не стоит, – с запинкой отказалась кассирша. – Мне их потом в конце смены сдавать. Как же нам обойтись без денег? – задумалась она и принялась покусывать губу. – А, поняла! – наконец воскликнула она, и пальцы ее снова быстро забегали по клавиатуре. – Вы у нас стотысячный пассажир, поэтому вам полагается билет бесплатный, в виде приза. Устраивает?

– Еще бы не устраивает! – ухмыльнулся Озеров. – Раз в виде приза, я согласен. И газеты не надо переводить.

– Правильно! – стрельнула глазами кассирша на журнальный столик за спиной у Ваньки. – Пусть их кто-нибудь другой почитает.

– Вот-вот, – подтвердил Ванька, принимая из рук кассирши толстую книжицу – билет на международный рейс. – Спасибо вам большое!

– И вам тоже! Заходите еще! – вежливо попрощалась с ним кассирша.

– Ну вот! – довольно заявил Тенор. – И всего делов-то! Оказалось, очень милое и непосредственное создание.

– Ага, посмотрим, что это милое и непосредственное будет делать, когда в себя придет! – пробурчал Бас.

– В себя она придет теперь не скоро, а может быть, и никогда. Она теперь до конца жизни будет вежливая-вежливая, честная-честная.

– Может, это ты загнул? – испугался Озеров. – Вежливым-вежливым и честным-честным у нас, небось, и не прожить.

— Ну, ничего, уж как-нибудь постарается, – беспечно заявил Тенор. – А теперь давай двигаем в эту твою Америку!

— Двигаем, — согласился Озеров.

Но до Америки нужно было еще добраться.